Память крови  - Александр де Дананн

А. Фридрих также упоминает об изображении, открытом Грюнведелем в руинах храма в Сенгим Эгиз: на нём представлено воскрешение человека из собственных костей, совершающееся по благословению буддийского монаха…[190]

Как заметил несколькими годами раньше Моди, существует поразительное сходство между тибетским и иранским обычаями выставления трупов. И те, и другие позволяют птицам и собакам пожирать тела; для тибетцев очень важно, чтобы тело как можно быстрее превратилось в скелет. Иранцы складывают кости в астодан, «место для костей», где они лежат до воскрешения. Данный обычай можно считать сохранившимся остатком духовного наследия пастушеских времен.

В магическом фольклоре Индии считается, что некоторые святые и йоги могут воскрешать умерших из костей или праха; именно это делает, например, Горахнатх; в связи с оным любопытно отметить, что сей знаменитый маг считается основателем йогическо-тантрической секты Канпхата, в которой можно обнаружить и другие следы шаманизма. Наконец, целесообразно вспомнить буддийские медитации, вызывающие видение тела и его превращение в скелет; существенную роль, кою сохраняют человеческие череп и кости в ламаизме и тантризме; танец скелета в Тибете и Монголии; роль брахмарандхры (sutura frontalis)[191] в тибетско-индийских экстатических техниках и ламаизме и т. д. Все упомянутые обряды и концепции показывают, что, несмотря на современную интеграцию в самые различные системы, архаические традиции идентификации жизненного начала в костях, по-видимому, не исчезли полностью с азиатского духовного горизонта».

Связанные с этим примеры мы обнаруживаем в иллюстрациях некоторых алхимических работ XVI века, посвящённых символизму. Каталог Алхимия Жака ван Леннепа предоставляет следующее описание:

«Первое алхимическое произведение, украшенное гравюрами, появилось в 1546 году. Это компиляция монаха-калабрийца Иоанна Лацинийского, напечатанная в типографии Альдо в Венеции при поддержке сената и папы Павла III. Помимо текста Петруса Бонуса Новая драгоценная жемчужина (Pretiosa Margarita Novella) она содержит ряд цитат Арнальдо да Виллановы, Раймонда Луллия, Рази, Альберта Великого, Фомы Аквинского и Майкла Скота. То есть, данный сборник вольно передаёт средневековую традицию, о каковой тот же Петрус Бонус писал в 1330 году… Автор проиллюстрировал трактат гравюрами на дереве, демонстрирующими алхимический процесс посредством диаграмм, а также четырнадцати аллегорий (изображения 5-18). Сын убивает короля и затем предаёт земле после того, как отцовская кровь пропитала его одеяния. Усопший разлагается, и ангел собирает кости мертвеца, дабы позволить ему воскреснуть. Тогда же он получает доказательства подобия разных металлов. Напомним, что король имеет два разных значения: сначала материя, каковая необходима для приготовления и фиксации меркурия (обозначается серой) и, наконец, философское золото или философский камень. Сын, разящий своего отца, в данном случае выполняет функцию фиксации».[192]

Ряд похожих иллюстраций когда-то находился в манускрипте 1526 года под названием De Alchimia, о котором ван Леннеп писал:

«…Следующая серия изображений, выгравированных на дереве, вновь появляется в 1546 году, в Новой драгоценной жемчужине под редакцией Иоанна Лацинийского. Данный трактат является сочинением Петруса Бонуса, каковой составил его в 1330 году, и можно предположить, что иллюстрации, отобранные Хернворстом, принадлежали предшествовавшей традиции, и что он располагал одним из манускриптов, иллюстрированных Бонусом. Этот ряд начинается с убийства короля (неочищенное золото) сыном. Затем отцеубийца собирает королевскую кровь и хоронит труп. Представ в свой черёд перед смертью, сын прибудет к своему отцу в ту же самую могилу, где кости обоих будут перемешаны. Когда Бог воскресит их, из могилы восстанет новый монарх, философское золото…»[193]

Заметим, что сей кодекс принадлежал голландскому эрудиту Исааку Воссию, который приобрёл его вместе с прочими трактатами у шведской королевы Кристины.

«История о короле и его сыне обнаруживается в другом сборнике Алхимия, написанном, вне всякого сомнения, Иоганном Альбрехтом Видманштеттером, умершем в 1557 году, – добавляет ван Леннеп. – Трудно поручиться как за то, что данный иконографический цикл предшествовал гравюрам из трактата Иоанна Лацинийского, так и за то, что он был вдохновлён последним. Однако средневековый стиль одежды позволяет предположить обращение художника к рукописи очень близкой к эпохе Петруса Бонуса».[194]

Один из догматических принципов некоторых «псевдоинициатических» школ, инспирированных «контринициацией», истинным «рассадником» коей они являются, – это принцип проницаемости тел в гиперфизическом мире.

Над строго физическими телами довлеет закон непроницаемости, но в мире гиперфизическом само пространство, хотя бы малое или даже бесконечно малое, может вмещать комбинацию гиперфизических эманаций числом до миллиона компонентов: одним из известных примеров будет сочетание двух различных благовоний, сожжённых в разных жаровнях, находящихся в одной комнате; в результате ни тот, ни другой из смешавшихся ароматов не возобладает – будет доминировать их сумма.

Также предположительно обстоит дело и в случае двух контактирующих людей, когда один по своей воле воздействует на другого, во благо или во зло; в таком случае пространство, абсолют действия, так сказать, является таким же существом.

В упомянутых «псевдоинициатических» организациях подобные спекуляции подаются в качестве аксиомы и служат введением в сложную проблематику так называемой магии предков и её оправданием, где под предками подразумеваются «те, кто способен осуществлять некую разновидность добровольной реинкарнации».[196]